В царские времена Гурзуф иногда называли «татарской деревней». И для этого были все основания.
Согласно статистическим данным за 1805 год, в этой колоритной и чрезвычайно живописной деревне числилось 43 двора и 179 жителей – исключительно крымских татар.
В «Списке населённых мест Таврической губернии по сведениям 1864 года» отмечается, что Гурзуф — «казённая татарская деревня с 91 двором, 432 жителями, мечетью и развалинами укрепления на берегу моря при речках Катавку и Кастоплу». А в 1887 году, согласно «Памятной книге Таврической губернии 1889 года», в этой деревне числилось 196 дворов и 894 жителя.
Крымские татары составляли большинство населения Гурзуфа и в первой половине XX века. Так, согласно данным Всесоюзной переписи 17 декабря 1926 года, в деревне числился 731 двор, а ее население составляло 2446 человек, из них 1380 крымских татар, 708 русских, 215 украинцев, 49 греков, 20 евреев, 16 поляков, 12 армян, 12 белорусов, 11 латышей, 8 немцев, 15 записаны в графе «прочие». В Гурзуфе на тот момент действовали татарская и русская школы I ступени.
Многовековую историю «татарской деревни» перечеркнула депортация 1944 года. А чуть раньше — в конце 1930-х гг. — был уничтожен один из символов Гурзуфа, знаменитая гурзуфская красавица-мечеть. Она в свое время была построена на деньги российского дворянина Петра Губонина. Будучи владельцем имения «Гурзуф», он щедро одаривал местных жителей. При его попечительстве для местных татар были открыты аптека, фельдшерский пункт, почта, телеграф и библиотека.
Но сохранились старые изображения Гурзуфа, на которых можно увидеть коренных жителей этих мест. И остались стихи великого русского поэта Александра Пушкина, воспевшего «татарский Гурзуф» в одном из своих стихотворений, которое заслуживает того, чтобы привести его полностью:
Недавно бедный музульман
В Юрзуфе жил с детьми, с женою;
Душевно почитал священный Алькоран
И счастлив был своей судьбою;
Мехмет (так звался он) прилежно целый день
Ходил за ульями, за стадом
И за домашним виноградом,
Не зная, что такое лень;
Жену свою любил — Фатима это знала,
И каждый год ему детей она рожала —
По-нашему, друзья, хоть это и смешно,
Но у татар уж так заведено.-
Фатима раз (она в то время
Несла трехмесячное бремя, —
А каждый ведает, что в эти времена
И даже самая степенная жена
Имеет прихоти то эти, то другие,
И боже упаси, какие!) —
Фатима говорит умильно муженьку:
«Мой друг, мне хочется ужасно каймаку.
Теряю память я, рассудок,
Во мне так и горит желудок;
Я не спала всю ночь — и посмотри, душа,
Сегодня, верно, я совсем нехороша.
Всего мне должно опасаться:
Не смею даже почесаться,
Чтоб крошку не родить с сметаной на носу, —
Такой я муки не снесу.
Любезный, миленький, красавец, мой дружочек,
Достань мне каймаку хоть крохотный кусочек»,
Мехмет разнежился, собрался, завязал
В кушак тарелку жестяную;
Детей благословил, жену поцеловал
И мигом в ближнюю долину побежал,
Чтобы порадовать больную.
Не шел он, а летел — зато в обратный путь
Пустился по горам, едва, едва шагая;
И скоро стал искать, совсем изнемогая,
Местечка, где бы отдохнуть.
По счастью, на конце долины
Увидел он ручей,
Добрел до берегов и лег в тени ветвей.
Журчанье вод, дерев вершины,
Душистая трава, прохладный бережок,
И тень, и легкий ветерок —
Все нежило, все говорило:
«Люби иль почивай!» — Люби! таких затей
Мехмету в ум не приходило,
Хоть он и мог. — Но спать! вот это мило,
Благоразумней и верней.
Зато Мехмет, как царь, уснул в долине;
Положим, что царям приятно спать дано
Под балдахином на перине,
Хоть это, впрочем, мудрено.
Какой была «татарская деревня» Гурзуф? Смотрите отобранные нами для вас изображения. Чтобы получше рассмотреть, на них можно кликать. Все иллюстрации взяты из открытых источников.