На мой вкус, крымскотатарская литература излишне наивна, склонна к романтике. Здесь много элементов приподнято-высоких, как в греческом романе; рядом с изображением быта и нравов нередко выводятся древние боги и сверхъестественные существа. Бросается в глаза, даже при беглом анализе, узость выбора тем, сюжетных и жанровых вариаций. Однако при этом читателю предлагается огромное количество образов, отличающихся друг от друга морфологически, при внутреннем тождестве семантик.
Что может художник во время гонений, сознательного уничтожения? Не много. Некоторым художникам удаётся изыскать способы противостоять: найти пути антигеноцида. Подобная мысль сформировалась при подготовке арт-проекта «18 мая 1944-2019. Способ изменения», который потребовал углубленных знаний в области современных средств художественного выражения и знакомства с книгами, отображающими жизнь до и после репрессий 1944 года. До сих пор не пойму, почему из 32 книг, подобранных Республиканской крымскотатарской библиотекой им. И. Гаспринского, первой для чтения выбрал ту, что в безыскусной чёрной обложке и с соответствующим боевикам 90-х названием…
«Последний шанс» (1988) – роман Эмиля Амита (1938-2002), где автор в дозволенной временем форме отображает реальную жизнь реального человека. Автор обращается к жизни в оккупационном Крыму, умело сочетая сцены настоящего и прошлого, упомянет в начале повествования о выселении крымскотатарского народа в 1944 году. «Все в войну хлебнули горя полную чашу. А вам две досталось…» – вздыхает лётчик Андрей, отыскав много лет спустя в Узбекистане спасшую его крымскотатарскую семью Демерджи.
Дочитав, видишь обещание: «конец первой книги». Увы, роману «Последний шанс» было суждено остаться без продолжения. В первом томе в одном не самом важном, на мой взгляд, эпизоде намекают на выбор названия. Может, в продолжении предполагалось развить мысль? Как бы там ни было, выяснится, что это последняя книга Эмиля Амита. В биографических справках говорится, что писатель серьёзно болел. Выходит, Амит написал, что оказалось по силам, и замолчал. Предполагаю: писательское молчание прерывалось, вот только с последней официальной публикации в 1988 до смерти в 2002 году произведения Эмиля Амита в свет не выходили.
Не получив второго тома понравившегося романа, решил познакомиться с ранними произведениями автора. В руки попал сборник «Олений родник» (1982), состоящий из восьми рассказов и двух повестей. Действующие лица – учёные, рабочие, колхозники, студенты – характерны для советской литературы, ставившей перед искусством конкретные воспитательные задачи. Но и среди этих произведений, наследующих политику партии, нашлись те, которые европейской литературной копилке добавляют ценность. «Письмо без адреса», «Солнечные камушки», «На полпути» запоминаются сюжетом, отражающим ненадуманные печали, убедительными художественными образами и метафорами, которые вдумчивому читателю подсказывают, о чём на самом деле тосковал автор.
Интересно, с чем связан распространенный в крымскотатарской прозе «поиск коз»? Встретил этот мотив, например, у Эннана Алимова в «Горлице машет крылом», нашёл и у Амита схожую линию в романе «Последний шанс»…
Авторы, связанные с крымской литературой, часто грешат слабыми диалогами. «Зайдёте? Зайду. Присядете? Присяду. Чай налить? Наливайте». Эмиль Амит в основных произведениях избежал пустого обмена словами. Повесть «Я убил предателя» – готовый сценарий для успешного воплощения на экране. Стремительное изложение, решительный герой, острый конфликт. Развязка попадает в десятку. Как и главный герой повести, Сервер Аблякимов, когда стреляет в предателя.
Эмиля Амита желательно читать без свидетелей. Это непредсказуемый автор. Вот улыбаешься, а спустя мгновение борешься с комом в горле. Крымскотатарский поэт и писатель Эшреф Шемьи-Заде (1908-1978) говорил, что если произведение искусства запоминается – это хорошее произведение искусства. Перебирая схожее из прочитанного, понимаю, что кое-что врезалось в память из романа «Дети Медеи» Людмилы Улицкой. До сих пор перед глазами сцена с волками из бестселлера «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной. Что касается Эмиля Амита, тут память не надо принуждать, память сама отдельных его героев любовно и с благодарностью укрывает в потайных местах, чтобы напомнить в самую нужную минуту.
Шевкет Кешфидинов