В далекие 1980-е родители жили в квартире одной из многоэтажек г. Чкаловска. Кстати, на советских картах не ищите такой городок, потому что из-за уранового заводика он был географически засекречен, но бонусом выступало прямое московское обеспечение всем необходимым товаром и даже дефицитом.
Итак, жили родители в одной из многоэтажек, где при входе имелась колясочная и там же при входе висело расписание очередного дежурного по уборке подъезда. Напротив моих родителей жила тётя Маша – одинокая, но очень самодостаточная женщина в летах. Судьба у неё не сложилась: она был немкой и её маленькую ещё с семьей депортировали в Среднюю Азию. Родители умерли, а Мария была отдана на воспитание в послевоенный советский детдом. В таких детдомах было всё сурово и без излишней милости. Если боролись с рахитизмом, то это была ложка противного рыбьего жира, который заедался полузелёным тухлым помидором. А если боролись со вшами, то повсеместно использовали керосин.
К сожалению, из-за жгучего желания вывести вшей у девочки Маши к 11 годам практически не осталось волос. Но тётя Маша, став женщиной, особо не страдала по данному поводу и отбоя не имела от кавалеров, при этом оставаясь незамужней дамой, что тоже её вполне устраивало. Свой недостаток она скрывала под полями огромных шляп с собственными апгрейдами в виде дополнительных лент, цветов, перьев и иного антуража.
Грешки водятся за всеми. Грешила и тётя Маша по ночам, перегоняя самогон. Амбре на этажах стояло знатное, а дома под кроватью хранились не менее знатные трёхлитровые бутыльки. Самогон от тёти Маши ценился в округе из-за его чистоты, мягкости, доступности в эпоху антиалкогольной политики и, самое главное, отсутствия абстинентного синдрома на следующий день.
Но кто-то настучал на тётю Машу и её малое предпринимательство на дому. Перегнав очередную партию, тётя Маша, как истинный сомелье, отпробовала качество продукта и затянула контральтом «Чёрный ворон». Время на часах было позднее и приближалось к полуночи. И тут раздался звонок в дверь. Подойдя к двери и взглянув в дверной глазок, тётя Маша обнаружила там двух милиционеров, которые пришли «по звонку» о самогоноварении. На призывы: «Откройте, это милиция!» тётя Маша выдержала паузу и ответила с нотками дерзости, но с дамской почтительностью: «Я чужим мужчинам ночью двери не открываю!»
Такого поворота событий стражи правопорядка не ожидали. Помявшись на свежей циновке у закрытой двери, за которой плакал чистыми слезами самогон, милиция удалилась. Но всё же тётю Машу настигла карательная рука уголовного кодекса СССР, и милиция днём изъяла у неё три трёхлитровых бутылька. Но тётя Маша не та женщина, которая будет мниться из-за адюльтеров и каких-то мальчиков в погонах. Через неделю пришла в отдел милиции и потребовала своё добро назад. Дядя милиционер был настолько ошарашен столь наглым поведением, что попытался выставить тётю Машу вон, дескать, иди отсюда и радуйся, что дело не завели. Но женщина, поющая контральтом «Ты добычи не дождёшься, чёрный ворон, я не твой…», не спасовала перед лицом закона, а пригрозила подать жалобу лично в ЦК КП Таджикистана. Из сейфа тут же были извлечены вещдоки, но в существенно уменьшенном объёме. Натуральный продукт пришелся по душе и милиционерам.
Всю дорогу и ещё неделю тётя Маша кляла милиционеров за их слабость к её самогону. А потом еще долго продолжала гнать у себя в квартире самогон, так же распространяя сивушный запах на весь подъезд. Но больше никто не посмел к ней прийти.
Мир изменился: сейчас можно гнать самогон дома, а милиция стала полицией, но когда приходят из полиции – их не остановит ни дверь, ни возраст, ни статус.
Ленура Енгулатова