С уроженцем с. Кутлак (Кутлах, сейчас – Весёлое) Али Кешмебашем я познакомился случайно на одной из многочисленных конференций по восстановлению прав крымских татар. Али-агъа, будучи в пожилом возрасте, специально приезжал из с. Аргын, что в Карасубазарском районе – там он жил после возвращения на Родину.
Я подошёл к Али-агъа, познакомился и решил записать его воспоминания. Мы успели поговорить часика полтора. Оказалось, что Али-агъа, начиная с молодых лет, участвовал в национальном движении за восстановление прав крымскотатарского народа. Этим и объяснялся его интерес к политике. Но не буду томить и начну свой рассказ. Всё, что вы прочтёте ниже, мне поведал Али-агъа. Моя роль заключалась лишь в том, чтобы записать и опубликовать его воспоминания. Конечно, я и Али-агъа могли допустить некоторые ошибки и неточности в статье, но пусть читатель не будет сильно строг. Хотелось бы, чтобы исследователи и коренные кутлакцы поправили меня там, где я не прав, а не молчали.
О жизни в селе
Али Аблязиз огълу Кешмебаш родился в селе Кутлах Судакского района в декабре 1928 г. По его версии, село правильнее называть Куртлах. По легенде, предки кутлахцев, возвратившись от генуэзцев из Судака в количестве 7 семей, очистили участок горной земли от деревьев в районе современного расположения села. В этом месте было много воды. Слово Куртлах Али-агъа разделил на слово «курт», означающее «волк», и слово «лах», что означает «водянистое место» («батахлых, чохрах ери»). Эти 7 семей построили дома. Прошло много лет, село разрослось. К моменту выселения крымскотатарского народа из Крыма в мае 1944 г. в Кутлахе жило 500 семей.
В Кутлахе жили исключительно мусульмане – таты. Других народов не было, да и кутлахцы были бы от этого не в восторге. Как-то один кузнец другой веры и национальности хотел поселиться в деревне, но община («джемаат») была против и решила не давать ему участок земли. Кутлахцы боялись, что сейчас он хочет землю, потом надумает жениться на местной женщине… Кузнец какое-то время жил в селе на квартире.
Предки Али-агъа жили в Кутлахе возле общественного крана («кешме»), поэтому их называли в селе Кешмебашлар.
Али-агъа перечислил название кварталов и местностей в Кутлахе:
Айлянма маале,
Оба маале,
Биринджи гогерджин хаянын маалеси – квартал первой голубиной скалы,
Экинджи гогерджин хаянын маалеси – квартал второй голубиной скалы.
Сыргъалах маале,
Бохлу дере,
Харасут маалеси,
Отар маалеси.
В местечке Лах был большой общественный фонтан («кешме») с 7-8 кранами («еди хурналы кешме»). На нём была сделанная арабской графикой надпись с датой постройки. Согласно ней, в 1800 г. этот фонтан был отремонтирован. Это был один из самых больших фонтанов в Судакском регионе.
В Отар-маале тоже был свой источник воды. Святое место азиз также было в Кутлахе – поблизости от него был ещё один источник воды. Название азиза Али-агъа не вспомнил. Он пояснил, что в советское время внимание святыням не уделяли – было табу.
В советский период, в конце 1920-х, из сельской мечети сделали клуб. А в 1936 г. сломали деревянный минарет, с которого призывали к молитве («эзан»).
В Кутлахе до 1944 г. было 2 мусульманских кладбища. Старое находилось в квартале Оба-маале, новое – в квартале Отар-маале. Там был похоронен дед Али-агъа.
У родителей Али-агъа были виноградники в местечках Балтаджылар и Ешиль кешме.
Море расположено в 3-х км от села, но кутлахские дети умели плавать и ловить рыбу. На удочку ловили рыбу «хызылханат» (скорее всего, речь о барабульке) и бычков («копек балыгъы»), но последних бросали собакам – сами не ели.
Рыбаки на лодках («хайих») ловили камбалу («элек»), йылан балыгъы (эта рыба выглядит, как змея), хамси (хамса), судак балыгъы.
Отец Али агъа работал в колхозе и занимался выращиванием фруктов и винограда. В огородах кутлахцы выращивали капусту, баклажаны, перец, горький перец, арбузы, дыни, тыкву (сорта тыквы – Кок и Сары) и др.
Овцы в Кутлахе были каракульской породы. У них был хвостик, а их чёрная шерсть была грубой. На коз в селе говорили «кечи» («чечи»).
В Кутлахе была своя горная порода коров, которых подковывали. Для транспортировки грузов использовали повозки и быков («огуз»).
Все транспортные средства были в распоряжении колхоза. А ранее у людей были свои четырёхколесные повозки – ат араба. Встречались и повозки дилижанс и «абъежка» («абнежка»). Дядя Али-агъа умел делать колеса для повозок.
Во время оккупации Крыма фашисты разрешили частную собственность, поэтому каждый мог на своей повозке снова ездить в степь для обмена продуктами и в лес за дровами.
В селе были мастера по изготовлению повозок, колёс, ручных мельниц из камня. Жили в Кутлахе и строители домов и каменных заборов («эв япхан усталар», таких было 2-3 человека). Для строительства стен домов использовали камни. Дома строили в горной части села, так как равнины использовали для садов и виноградников. Крыши были черепичные (на таких крышах был чердак), но встречались и крыши из земли и камня. После дождя такие земляные крыши уплотняли, чтобы вода не просачивалась в комнаты.
В доме была баня («амам»). Те, у кого не было бани, использовали для купания медные тазы («бахыр леген»).
Кроватей тогда не было, спали на полу, куда и стелили постельные принадлежности («тёшек», «ёргъан», «ястых»). На полу лежали ковры «кийизы». Дети спали в одной комнате.
В доме были подвал («магъаз», «магъазия»), печка («оджах») с трёхножкой («санджаях»). Дым от печки выходил по трубе через дымоход («баджа»). На очаге («оджах») готовили пищу. Отдельной кухни не было.
Чебуреки жарили в казанах с маслом. Потом их, чтобы они не остыли, хранили в медной посуде «санъ» («сагъан»).
В доме была такая посуда:
Чилек – деревянное ведерко возле колодца («асма хую»),
Хопха – металлическое ведро,
Гугум – медный кувшин для ношения воды,
Буюк бардах – кувшин для хранения воды,
Бардах – кувшин для хранения простокваши хатых,
Асма хазан – казан, подвешенный над печкой оджах,
Йыбрых – кувшин с крышкой,
Шишлик – вилка, возможно – шашлычные палочки, вертел,
Бахыр мешрепе – медная кружка,
Хашых – ложка (они были деревянными)
Кепче – половник.
Каждые 2-3 года из Карасубазара в Кутлах приходили лудильщики («халайджи») и очищали медную посуду от черноты.
В селе была амбулатория, но никто не болел. Если заболевал 90-100 летний старожил, всё село об этом знало. В Кутлахе была своя повитуха («эбанай»).
Парикмахер («бербер уста») Эреджеп-агъа из Ай-Сереза не только брил и стриг, но и тайком делал обрезание («суннет») – советская власть эту традицию не жаловала.
Директором школы в Кутлахе в 1938-1939 гг. был Эшреф Шемьи-заде. По словам Али-агъа, это был строгий и красивый человек.
Кутлахцы в Крыму известны тем, что ревностно относятся к своему языку и хранят его. Даже в наши дни можно увидеть детей, говорящих между собой на родном языке.
Диалект села Кутлах отличается тем, что люди часто используют букву «ч» в своей речи («кешме» – «чешме», «кечи» – «чечи», «гельдим» – «чельдим»).
Праздники и свадьбы в Кутлахе
Осенью в селе отмечали праздник Дервиза. В этот день в Кутлах приезжали борцы и проводили соревнования по борьбе «куреш» – она отличалась от обычной борьбы («хатахлашма») тем, что каждому борцу завязывали пояс, и отпускать его было нельзя – это считалось поражением.
В куреше использовали такие приёмы и броски – белине алмах, янбаш котермек, ыргъачых, гол осман. Специальная комиссия из старцев решала, кому присудить победу.
Считалось, что самые сильные борцы живут в селе Таракташ, что рядом с Кутлахом.
Религиозные праздники Ораза-байрам и Курбан-байрам снова стали отмечать только в период оккупации Крыма фашистами. Советская власть запрещала праздновать и за это наказывала. Например, комсомольцы и коммунисты заставляли людей есть днём во время поста, а ведь во время поста можно есть только ночью.
Зимой на праздник Йылбаш дети ходили колядовать («йылбашлых гезмек»). Хозяева домов выходили и давали детям сладости.
Свадьбы в Кутлахе устраивали большие, гуляли 3 дня. Свадьба проходила на стороне невесты, потом на стороне жениха. На свадьбу приглашали известного музыканта Коки-уста из Кефе (Феодосии). Бывало, что Коки-уста исполнял настолько задушевные мелодии, что люди отдавали ему все деньги, заработанные в течение года работы в колхозе.
Детские игры
Челек – в игре участвовали 2 команды, для игры нужна была палка,
Топ оюны – игра с мячом,
Ашых – игра с бросанием бараньих косточек. Такие бараньи косточки («ашых») продавали на рынке, они были покрашены, стоили 3-5 копеек. Каждая сторона ашыха имела название (алчыпав, сопу, хырсыз, четвёртую сторону Али-агъа не вспомнил)
Бешташ оюны – в эту игру с камешками играли девочки.
Жизнь в колхозе до 1941 г.
До 1941 г. люди работали в колхозе за трудодни, а не за зарплату. Их рассчитывали в конце года и каждому выдавали продукты или деньги по количеству заработанных трудодней. Люди могли брать в течение года продукты у колхоза и поэтому бывало, что к концу года могли остаться ещё должниками.
Дети ходили полуголодными. Колхозные сады и виноградники сторожили. Дети не имели права сорвать даже кисть винограда. А ведь ещё буквально до 1929 г. всё это было в частных руках. Сторож мог сообщить в контору колхоза, что дети были в садах. Потом вызывали родителей в колхоз, а детей наказывали.
Весь урожай колхоз за бесценок продавал государству. Если 1 кг винограда стоил 6-9 копеек, то хлеб в магазине стоил 90 коп.
Во времена существования колхоза в клубе редко, но можно было посмотреть фильмы, проводили концерты. Во время оккупации снова появились кофейни – «хавеханелер».
Война. 1941-1944 гг.
Оккупировав Крым, фашисты разрешили иметь частную собственность, как это было при царской России. Сельская община стала сама обрабатывать свои земли и сады. Каждый сам распоряжался своим урожаем, поэтому эти годы были относительно сытыми. Кто-то продавал свой урожай, кто-то занимался дальнейшей переработкой продуктов. Например, из винограда делали вино и бекмез («юзюм бал»). Чтобы получить бекмез, сначала давили ногами виноград и получали сок, который потом долго кипятили.
Фашисты за 1 литр вина давали 3 кг пшеницы. Вино продавали и в степной части Крыма. Али-агъа тоже ходил в степь для обмена продуктов на пшеницу.
В селе было 4-5 коммунистов (председатель сельсовета, председатель колхоза, кладовщик Мемет-агъа). Часть из них ушла в горы, часть осталась в селе для подпольной работы. Что интересно, староста Кутлаха не выдал их фашистам. Наоборот, он предупреждал коммунистов, когда будет обыск. Старосту звали Халиль-агъа. В селе также был комендант. Халиль-агъа смог обмануть коменданта и спасти жизнь коммуниста Абрам Умера – его заранее предупредили об обыске и ему удалось скрыться в доме, где были одни женщины. Староста не позволил коменданту делать обыск у мусульманских женщин – религия не позволяла. Так коммунист по кличке Абрам Умер (видимо, был очень хитрым) 3 года оккупации прожил в селе и не попал в руки фашистов.
В селе была полиция, но партизаны все равно спускались в село за продуктами. Особенно партизан интересовали стада овец – брали всё, что считали нужным. В апреле-мае 1944 г. война в Крыму закончилась. Крым был полностью очищен от фашистов. Но пришла другая беда – ещё хуже.
Выселение из Крыма. Май 1944 г.
10 мая 1944 г. пришли 2 солдата и поставили на доме, в котором жила семья Али-агъа, какой-то номер. Накануне выселения пустые грузовые машины уже стояли в селе. Люди интересовались, зачем столько машин в селе. Солдаты их обманывали и говорили, что в Севастополе много раненых, и они якобы поедут туда.
17-18 мая работники НКВД подняли всё семью в 5 часов утра. Солдаты НКВД сказали матери Али-агъа, что крымских татар выселяют из Крыма, и велели собраться. Семья Али-агъа успела взять немного пшеницы и табака сорта Дюбек. Всех людей согнали на окраину села возле кладбища, всю площадь окружили колючей проволокой. Стерегли людей пулеметчики. Все вокруг плакали.
Пока ждали своей очереди погрузки в грузовые машины, люди начали выдвигать свои гипотезы о причинах выселения крымских татар. Одни говорили, что это связано с военными действиями и поэтому всех эвакуируют, нужно спешить. Эта часть людей спешила первыми попасть на грузовые машины. Другие говорили, что всех расстреляют, поэтому они не спешили грузиться. Машины уезжали полные, а приезжали пустые. Так всех грузили целый день до вечера. Ближе к обеду машины стали привозить в село русских женщин из других сёл. Женщины были навеселе и пели песню: «Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег катюша, На высокий берег на крутой. Выходила, песню заводила». Дело в том, что в Кутлахе, кроме крымских татар, никого не было. После выселения село оставалось пустым. В домах оставались все пожитки, посуда, запасы продуктов, одежда в сундуках и др. Женщин привезли, чтобы смотреть за пустым селом. Поэтому они пели песни и радовались, что всё добро крымских татар осталось им.
Уже вечерело, коровы выли, так как их целый день не доили, собаки лаяли. Вот такая картина представала перед глазами Али-агъа, грустно было покидать село.
Семья Али-агъа не спешила грузиться. Наконец, пришла и их очередь. Последние 20-30 семей уже знали, что всех везут на железнодорожную станцию в Кефе (Феодосии). Лишние вещи солдаты выбрасывали, так как их задачей было побольше загрузить людей в машину. В машинах были в основном дети, женщины и старики, все мужчины были на фронте с 1941 г. и в трудармии (туда их забирали в мае 1944 г.).
Али-агъа, свесив ноги с борта машины, уезжал из села и в последний раз смотрел на родной Кутлах. Приехали в Кефе, где всех погрузили в товарные вагоны. По пути поезд делал остановки. Все были в поисках воды, пытались успеть приготовить еду. Каждый искал камни и дрова, чтобы разжечь огонь. Но никто не знал, сколько будет стоять поезд. Некоторые отставшие так и не успели запрыгнуть в уходящий поезд. Дети находились в вагоне на верхних полках. Одна женщина умерла в вагоне, её похоронили на остановке.
Наконец, приехали в г. Беговат Ташкентской области Узбекской ССР. Там стояла жара. Людей стали распределять по колхозам. Кого-то снова погрузили в вагоны и на узкоколейке повезли дальше в районы.
Отец Али-агъа пошёл работать на завод, так как уже знал, что такое жизнь в колхозе. В Беговате ходили слухи, что из больницы люди не возвращаются. Был установлен комендантский режим, и каждый месяц репрессированные ходили отмечаться в комендатуру.
В августе 1947 г. комендантский режим над спецпереселенцами стал строгим. За побег давали 25 лет. Режим спецпоселения просуществовал до 1956 г. В Беговатском районе было много спецпереселенцев из Судакского региона.
Участие в национальном движении
Али-агъа – участник национального движения крымских татар за возвращение в Крым и восстановление прав. Он принимал участие в сборе данных для самопереписи и учёта погибших в первые годы ссылки 1944-1945 гг. Эту информацию они собирали для Джеппара Акимова и Бекира Османова. После обработки данных оказалось, что смертность за первые 2 года ссыльного содержания от голода и болезней (малярия, дизентерия) составила 46,2% народа.
В 1964 г. Али-агъа в городе Чирчик участвовал в демонстрациях за возвращение в Крым, где его сильно избила милиция. Али-агъа попал в больницу, откуда написал письмо генеральному прокурору СССР Руденко. В нём он сообщил, что прожил 3 года в оккупации, но не видел, чтобы фашисты так избивали людей, как это делали власти СССР по отношению к своим гражданам. Вскоре Али-агъа выгнали из больницы.
Кутлахская байка
Али-агъа рассказал несколько историй, когда-то случившихся с жителями села. Вот одна из них – о привязанности к религиозным традициям и вере:
«Было это, видимо, давно. Как-то житель Кутлаха решил поехать в степную часть Крыма, чтобы продать своё вино. Вино было свежее в бочках и стало бродить. Где-то в районе села Салы бочка с вином взорвалась и 150 литров вина вытекло. Брызгами вина облило не только повозку и лошадь, но и самого хозяина. Хозяин переживал не за то, что вылилось вино на землю, а за то, что оно попало на него самого. Приехав в Кутлах, он решил первым делом пойти к помощнику муллы – «мазину» и рассказать ему о случившемся. Мазин сказал, что повозку нужно сжечь, а быков – зарезать. «А что делать мне?» – спросил торговец-неудачник. «Не знаю, иди к мулле», – ответил мазин. Тот пошёл к мулле и рассказал ему всё, что с ним произошло. Мулла посоветовал ему 2-3 недели не выходить из дома, чтобы никто не видел его в селе, и никому не говорить о случившемся, а повозку и быков – не трогать.
* * *
Беседа с Али-агъа состоялась в 2009 г. Полностью её запись можно послушать здесь:
Гирей Баиров
Источник (публикуется с сокращениями)