Мемет-агъа сидел в тени виноградника и развлекал внука. Малыш заливался звонким хохотом и показывал все свои три зуба, когда дедушка строил рожицы, изображая различных животных.
На крыше дома сын Мемета-агъа – Назим – прикручивал конёк к новой металлочерепичной кровле, которая стала причиной семейного раздора и отложила покупку нового автомобиля на неопределённый срок. Работа, которую Назим собирался закончить за пару часов, затянулась до обеда, и конца ещё видно не было. Мастера, которые накрывали крышу соседям, прикрутили конёк за 2 часа и взяли за это целых пять тысяч рублей. Сосед долго возмущался по этому поводу. Назим вспомнил эту историю и решил конёк и водосточную систему смонтировать самостоятельно – чтобы сберечь семейный бюджет.
Откровенно говоря, мысль своими силами закончить «эти мелочи» после основного монтажа кровли родилась в голове хозяйки дома – Февзие-апте. Будучи «мудрой восточной женщиной», она окольными путями, через невестку и рассказы за семейной трапезой о наглых, беспринципных и жадных кровельщиках, встретившихся на пути различным знакомым, вселила в голову сына решение сделать всё самостоятельно.
Мемет-агъа изредка наблюдал за работой сына, который уже готов бы высказать в грубой форме всё, что думает по поводу крыши в целом и конька в частности. Но, будучи воспитанным человеком, сдерживался в присутствии старших. Мать, увидев, что процесс не задался, скрылась в доме готовить обед в прохладе кондиционированного воздуха.
Это была уже третья крыша на доме Мемета-агъа, в котором семья прожила 25 лет. Изначально здание было намного меньше, строилось второпях посреди пустыря без дорог, электричества и воды, а сейчас это место стало престижным районом города. В доме было три небольших комнаты, маленькая кухня и тесный совмещённый санузел. Но в ранние 90-е, да ещё и на «самозахватах» постройка целого дома, а не землянки, времянки или вагончика была признаком зажиточности, если не сказать – богатства. Позже, в разное время, по мере роста благосостояния семьи и увеличения аппетитов любимой жены к дому пристраивались новые комнаты.
Когда жена внезапно варила кофе на молоке, как любил Мемет-агъа (а не как всегда на воде) и ставила на поднос свежеиспечённое ореховое печенье, мёд и пепельницу, отец семейства невольно напрягался и готовился к скорым растратам на непредвиденные им статьи.
Разговор начинался с отвлечённых тем, а после переходил в русло «а вот у них так, а вот у этих эдак, а у нас вообще никак», после чего шли конкретные и, как казалось жене, рациональные предложения по благоустройству семейного быта. И если Мемет-агъа сопротивлялся – начиналась осада с привлечением родственников, друзей и потенциальных исполнителей работ. В общем, после нескольких таких ситуаций глава семьи перестал особо сопротивляться и взывать к рассудку жены, покорился «шее» и принял за истину выражение «Женщина всегда права».
Сначала появилась большая кухня –гостиная, потом – две спальни для внезапно быстро выросших детей, потом – раздельный санузел с большой гидромассажной ванной и небольшой сауной, на которой настоял сам Мемет-агъа. Иначе ванная комната получилась бы невероятных размеров, и расходы на «итальянскую плитку», которую сын называл китальянской, (ибо на коробке было написано мелкими буквами «designed in» ITALY, и лишь на дне пачки мелким шрифтом было указано «Made in Сhina») сожрали бы половину годового бюджета семьи.
В результате всех пристроек дом стал похож на распластанную птицу с большими крыльями, где старая часть дома была туловищем, пристройки, соответственно – крыльями, а по центру фасада, словно клюв, располагался навес над крыльцом.
И вот семь лет назад перед свадьбой Назима, за очередной чашкой молочного кофе, Февзие-апте начала разговор о том, что терзало её неспокойное сердце.
– Эвимиз джаилип кетти. Пек чиркин олды. Дамны бакъ, адамлардан маскъаралыкъ, къудалар не сёйлерлер… – В общем началась стандартная песня, благодаря которой появились: забор из французского камня; ворота, беседка, мангал и арка с коваными элементами; тротуарная плитка во дворе; лепнина и отделка в стиле «барокко» в зале, который тоже был пристроен.
Мемет-агъа даже не сопротивлялся. Крыша действительно не справлялась со своей задачей из-за слабого уклона. Он позвал мастеров, заказал лес, шифер и другие необходимые материалы. За две недели парни соорудили обыкновенную двускатную крышу, закрыли доской фронтоны и уехали.
С этого момента начались мучения. При каждом подходящем и неподходящем случае он выслушивал упрёки по поводу того, что крыша получилась больше дома, что никто уже не использует шифер, что у жены началась аллергия на асбест, что дом перегревается из-за того, что шифер тепло не держит, что из-за тяжёлой шиферной крыши скоро стены потрескаются и рухнут…
Потом ещё был демонтаж старых межкомнатных перегородок, перепланировка и отделка комнат модными на тот момент жидкими обоями. В итоге дом Мемета-агъа, как и многие другие дома крымских татар, стал наглядной иллюстрацией так называемого «Парадокса Тесея» и источником постоянных долгов, которые благодаря предприимчивости главы семейства и участию детей в семейном деле, возвращались достаточно быстро. Но как только в доме скапливалась шестизначная сумма денег в национальной валюте (или пятизначная – в надёжной) – на столе неизменно появлялись молочный кофе, ореховое печенье, мёд и пепельница, а мечты о новой иномарке взамен старого уже «Ланоса» растворялись в сладком голосе любимой супруги.
По напряженному лицу Назима стекали капли пота, а ножницы для резки металла, купленные по случаю в хозяйственном отделе «Ашана», не хотели разрезать металл и уже порядком погнулись.
– Назим, балам, давай я тебе принесу панаму, может воды попьёшь? – спросил Мемет-агъа.
– Баба, какая панама? Какая вода? Зачем я вообще полез на эту долбаную крышу? Зачем вообще мы её переделывали, баба? Разве старая крыша была плохой? Лучше бы я поехал заниматься своим делом и заплатил строителям. Идите с ребенком играйте, я разберусь!
Мемет-агъа на секунду расстроился, но потом усмехнулся и вошёл в дом. Через минуту он вернулся со слегка запотевшим графином хошафа, сверкавшего в лучах солнца, словно огромный рубин. На голову его была надета старая, порядком истрёпанная панама.
Дедушка налил стакан компота, выкатил из-под виноградника коляску с внуком прямо под палящие лучи солнца и стал дальше развлекать ребёнка, пристроившись рядом.
Хватило пяти минут, чтобы малыш перегрелся на солнце и начал хныкать, протягивая ручки к стакану с напитком. Мемет-агъа, однако, не торопился убирать коляску в тень и напоить внука, хотя едва сдерживался, чтобы не сделать это.
Назим услышал плач родного человечка, глянул вниз и увидел то, что происходило во дворе.
Раздраженность от ситуации переполнила его и тут же выплеснулась в виде резкого крика:
– Баба! Уберите коляску с солнцепёка и дайте попить Алишке! Вы разве не видите, что ребёнок мучится? Почему он вообще сидит на жаре без кепки?
Мемет-агъа медленно откатил коляску в тень виноградника и дал внуку приготовленную бутылочку с компотом.
– Да, Назим. Я, как и ты, вижу, что мой ребёнок перегрелся на жаре без кепки, устал, нервничает, хочет пить и очень не хочет делать то, чем занят сейчас. Но мой мальчик старше, чем твой, и поэтому не плачет, а рычит, причем не на того, кто виноват в его проблеме, а на того, кто оказался поблизости. Спускайся, хватит с нас этой самодеятельности.
Лицо Назима стало похожим на графин с хошафом. Он опустил глаза и пошел собирать инструмент. Мемет-агъа присел на чайхане и постарался придать себе важный и суровый вид, хотя с трудом сдерживал довольную улыбку от того, какой эффектный и эффективный урок он преподал сыну.
Назим подошёл через несколько минут. Он крепко обнял отца, поцеловал его щетинистую щеку и прошептал:
– Простите, Баба!
– Когда смотришь на своего сына, вспоминай иногда о том, что я на тебя смотрю так же, – ответил ему отец и достал из кармана телефон. Назим увидел на экране надпись: «Джелял кровля».
– Джелял, кадем, селям алейкум. Материал получили, да. Когда сможете закончить? Нет, не будем сами делать, она ошиблась. Да, ещё две детали на конёк закажи. Да, испортили. Всё, на связи. Аллах разы олсун, кадем. Пока.
Отец с сыном сидели на чайхане и рассматривали новую крышу своего дома. Она была четырёхскатной, ультрамодного в этом сезоне бронзового цвета, с рисунком, какого не было ни у кого в окрестности, с мансардными окнами, большим крытым балконом, а конёк венчал флюгер в виде петушка.
– Хорошо менеджер нашу ана обработал – всё, что можно в смету засунул. Но в общем красиво вышло. Молодцы.
– «Молодец» сувны кечкен ешекке дерлер, инсанларгъа маш’Аллах айтмагъа керек. Ушла моя новенькая KIA Optima в эту крышу. Хорошо, что в этот раз своими силами справились, не пришлось занимать.
– Вы знаете, баба, я прикинул: пока внутреннюю отделку закончим – туда Camry заедет. Ну, ничего, инш’Аллах купим автомобиль.
– Маш’Аллах меним акъайлярыма, не гузель, не дюльбер дам яптырдынъыз! – восторгалась на ходу приближающаяся к чайхане Февзие-апте. В руках она несла поднос с молочным кофе, свежайшим ореховым печеньем, мёдом и пепельницей…
Рустем Аблялимов