В основном, я изучал горный и южнобережный Крым, но мне встречались старожилы и из степной части Крыма. Меджит-агъа Мамбетов – уроженец села Болек-Аджи (Приветное, Сакского района) после возвращения в Крым поселился недалеко от родных мест – в с. Сокур-Кую (Ромашкино). Он выглядел активным человеком, несмотря на преклонный возраст.
Меджит Мамбетов (правильнее – Мамбет Аджы огълу Меджит) родился в 1932 г. Его отец был спокойным человеком («юваш адам»), хорошо воспитал сына. Меджит-агъа считал, что нужно детей уметь любить, но то же самое время наказывать в случае не послушания. «Тербие дженеттен чыкъкъан», – такое выражение вспомнил Меджит-агъа про воспитание.
Семья жила относительно хорошо, по сравнению с другими, но всё равно все ходили в вещах с латками («джамав»). Брат Меджита-агъа работал бухгалтером в Сакском районе, другой брат был агрономом. В других сёлах жили ещё хуже.
До оккупации Крыма фашистами Меджит-агъа учился в школе. В их селе была начальная школа, в которой учились до 4-го класса, а в сёлах, где был сельсовет – была и старшая школа. В их селе было 3 учителя.
Жители Болек-Аджи в особенности – дети, тогда русский язык не знали. У них в селе жило 4-5 русских, но они все хорошо знали и говорили на крымскотатарском. Это уже потом, живя в местах ссылки, Меджит-агъа выучил русский язык. Ему было 12 лет, когда в 1944 г. выселили весь крымскотатарский народ в Среднюю Азию. В ссылке он жил в Чирчике.
Меджит-агъа считал себя малограмотным. Время было сложное, нужно было выживать, а для этого нужно было много работать. Сам он работал с 12 лет на производстве. Его общий трудовой стаж – 42 года. При этом Меджит-агъа имел природную любознательность. Своим детям и внукам он дал образование, все они – с высшим образованием.
Как только Меджит-агъа вернулся на Родину – сразу же добился выделения земли для обустройства мусульманского кладбища. Его дети установили на кладбище забор.
Меджит-агъа говорил на степном диалекте, литературный крымскотатарский язык выучить в школе ему не довелось.
О жизни в родном селе
Курганов в степи много было, и сейчас они есть. Но чёрные археологи их грабят. А раньше старшие говорили детям, чтобы они не ходили на курганы: «Барманъыз, анда шайтанлыкъ».
«Просто так они это не могли сказать? («озь башына айтмадылар буны»), – говорил Меджит-агъа, – 5000-6000 лет назад в курганах были похоронены известные люди, воины вместе с лошадьми, а сверху засыпаны землёй («онын устюне оба къойгъанлар»)».
Сёла в степной части Крыма были маленькие, но находились рядом друг с другом. В селе было обычно по 20-30 домов, в больших сёлах – по 60 домов. «Вот возьмём судакский регион, там в сёлах дома друг на друге. Крыша одного – это двор соседа. Там большие сёла, а в степи – маленькие», – говорил Меджит-агъа.
В степи всегда сначала находили воду, а потом на этом месте основывали село. Дома располагались ближе к источнику воды, к колодцу («къый»). Крана («чешме») в их селе не было. Но был родник («чокъракъ») в селе Ибраш-Эли (ныне окраина пгт. Новоозёрное) – мать Меджита-агъа была родом оттуда.
В степи всегда ощущался дефицит воды. В некоторых сёлах не находили даже питьевой воды, не говоря уже о том, чтобы поливать ею огороды. Кое-где воду привозили в бочках («сакъа») и давали каждому в день ведро питьевой воды («татлы су»). А в колодце вода имела горький привкус – ею мыли посуду («савут»).
Святые места («азиз») в регионе были, но, по словам Меджита-агъа, их расположение не нашли. После 1944 г., когда выселили весь крымскотатарский народ, все мусульманские надмогильные камни собрали и уничтожили. А в степной части Крыма редко ставили надмогильные камни – для этого нужно было иметь целое состояние, а тогда все жили бедно.
В селе были повитуха («эбанай») и человек, умевший лечить вывихи и переломы («чыкъыкъ ве сыныкъ, аягъыны байлягъан»).
Бабушка Меджита-агъа умела делать мази от ран, она умерла в 106 лет. Обряд обрезания делал «сунетчи», он приходил в село из Кезлева.
У семьи Меджита-агъа в доме было 2 комнаты («эки башлы эв»). Больших домов в Болек-Аджи не было ни у кого. Коридор в доме использовался как кухня. «Пишут, что у каждого ребенка была своя комната, это неправда, это всё сказки, – говорил Меджит-агъа. – Если женили сына, то могли построить дом. У нас слово жениться, буквально переводится, как обзавестись домом – эвленмек. Это в горной части Крыма были многоэтажные дома, в степи не было. Когда-то в степи люди вообще жили в юртах».
В 1939 г. дядя Меджита-агъа взял большой рояль – обменял на 40 овец. На нём никто не играл, инструмент просто стоял комнате – это была роскошь. В зале у них было 32 стула, стоял большой стол, две кровати. А, в основном, все жили бедно, зимой только одна комната обогревалась из-за экономии и недостатка горючего в степи. Вторая комната использовалась только летом. В коридоре («аят») находилась печка («очакъ башы» – место у очага).
Постоянно обогревать дом было накладно – топили через день. В качестве горючего использовали сухую траву («къорай»), солому («тобан») и кизяк. Через дымоход по трубе дым («тютюн») выходил на улицу. На пол стелили войлок («кийиз»), на него – матрацы («миндер») и спали на них.
Крыши домов накрывали соломой («тобан») и кураем («къорай»). Стены и пол обмазывали землей («сылай сары топрах»). Стены делали толстые. В таких домах зимой было тепло («къышта джыллы»), а летом прохладно («язда салкъын»).
Меджит-агъа вспомнил кое-что о расположенном недалеко от села г. Кезлев. Мастера в этом городе делали известные кезлевские ножи. Кузнецами и лудильщиками («къалайджи») были в основном цыгане («чингене»), которые умели ковать железо. Среди крымчаков было много сапожников. Среди караимов было много грамотных людей, в ханские времена они были казначеями.
До революции в кезлевском регионе жило много дворян («мырза»). Меджит-агъа вспомнил, что 5-6 дворян жили в селе Айсабай. Один мырза по имени Исмаил не был женат, в 90 лет умер в Чирчике. Дети других дворян остались в местах высылки, в Крым не вернулись.
В советское время мырзалар скрывали своё происхождение – тогда, наоборот, в почёте было родиться в бедной семье. А раньше мырзалар женились на девушках только из своего высшего общества («хани»), не брали простолюдинок («къара татар алмайман»).
Сельское хозяйство в степи
В степной части Крыма в основном выращивали пшеницу («богъдай»), ячмень («арпа»), а также занимались огородничеством («бостанджылыкъ»), выращивали арбузы («харпуз»), дыни («хавун»).
Воды было мало – поэтому фруктовые деревьев не выращивали. Виноград, фрукты и сухофрукты («алма ве армут къурусы») в степь привозили таты из горной и южнобережной части Крыма, они меняли всё это на пшеницу и ячмень, которые увозили в свои края.
Меджит-агъа, ещё живя в местах ссылки, спросил у своего дяди («дайи»), как выращивали дыни и арбузы в Крыму без воды? Ведь в жару дожди бывают редко. Дядя рассказал, что в степи были целинные земли – их пахали с помощью волов («огуз экийлер»). Всю зиму и весну земля должна была набирать влагу. Весной землю для посадки овощей, арбузов и дынь начинали уплотнять с помощью доски с грузом, после чего она становилась ровной. Потом с помощью деревянной палки («къазыкъ») бросали 2-3 семени («урлукъ къазыкълайлар») влагостойких растений (тыква, арбузы, дыни, огурцы) на определённую глубину в каждую лунку. Затем ногой или палкой закрывали и придавливали («таякънен басалар»). Всё это делали быстро. Между семенами было определенное расстояние, при посадке семян дыни и арбуза – 1-2 метра. Когда растение вырастало, пропалывали только там, где было много травы, везде не рыхлили – влага должна сохраняться в земле. Семена арбуза и дыни пускают корни в глубину. Влагу они получают за счёт длинного корня. В степи много ветров и солнца, поэтому земля быстро сохнет («къурый»). Из-за того, что земля была утрамбована, вся влага в земле оставалась внутри и летом. К тому же, каждый день с утра образовывалась роса («чыкъ») и стекала под корень. А если ещё бывали дожди, то получался хороший урожай.
Были в степном Крыму и влагостойкие сорта тыквы («къабакъ») и огурцов («сувсыз къыяр»). Если было много дождей, огурцы получались горькие («аджджы»). А сейчас наоборот: огурцы горчат, когда мало воды,
Долгие годы люди занимались селекцией. После выселения нашего народа из Крыма эти семена пропали – их сейчас нет.
Выращивали такие сорта дыни: Замрыкъ къавун, Стамбул къавун, Чобатар къавун, Багъарбутюн, Къашкъа къавун. Всего было 7-8 сортов дынь – их выращивали на целинных землях без полива.
Первыми поспевали дыни сорта Замрыкъ – они напоминали маленькие дыньки сорта Кандаляк, которые росли в Узбекистане. У сорта Замрыкъ был сильный аромат («къокъу»). Потом спел сорт Чобатар, затем – Стамбул къавуны и Багъарбутюн – он имел твёрдую мякоть («ашы»), как у кукурузы. Из мякоти дыни делали сушку («къурута эди»).
Было и несколько сортов арбузов. Меджит-агъа вспомнил 2 сорта: Чубар къарпыз, Аблялимбайский – мраморный белый сорт.
До 1944 г. были в степи и верблюды – их использовали в качестве тягловых животных. Меджит-агъа рассказал одну историю, связанную с его дедом со стороны матери – он был сиротой и работал пастухом, смотрел стадо верблюдов.
Когда верблюды гуляют, самцы становятся очень агрессивные («ярамаз бола»), всех гоняют («къувалайлар»). Один раз погнались самцы верблюдов за пастухом, но ему удалось спрятаться – он упал в зернохранилище («ур, уру»). Но сверху лёг верблюд и закрыл вход в яму и долго не вставал. Пришлось пастуху сидеть и ждать, пока верблюд не встанет.
В степях были специальные зернохранилища для пшеницы и ячменя. Их диаметр у дна был 2,5 метра, у поверхности – о,5 метра, глубина – 3 м. Прежде чем поместить зерно туда, все поверхности долго обжигали с помощью соломы и курая. Получался как бы обожженный горшок. После внутри подметали («сыпыралар»). Зерно высушивали и засыпали в зернохранилище, а сверху закрывали от дождя и снега, засыпали землей («обалайлар, тёпесин япалар»). В такой ур помещалось 2-3 тонны зерна. Оно могло храниться таким образом 4-5 лет и с ним ничего не случалось, даже мыши и крысы не могли попасть туда. В годы хорошего урожая («он олды») зерно сушили и прятали. Допустим, если получали 20 тонн зерна, а нужно было на зиму 5-10 тонн, то излишек прятали в 4-5 ям для хранения зерна. До нового урожая зернохранилище не открывали. Если был хороший урожай, то из ямы могли взять зерно, а зернохранилище заполнить зерном из нового урожая, предварительно снова сделав обжиг внутри.
Степная кухня
Многие степные народы (казахи, киргизы) едят руками. Меджит-агъа вспомнил, что в его селе только блюдо Татар-аш ели руками. Ложки были деревянные, вилок не было – они появились позже.
Тем, кто уходил в дальнюю дорогу, давали в путь хлебец Къалакъай. В тесто Къалакъая добавляли топлёное масло («сары май»), чтобы хлеб не портился и был сытным. Такой хлеб 15 дней не плесневел («куфленмий»). Размер Къалакъая зависел от сковороды. Также путнику давали Къурабье – это печенье могло не портиться месяц.
В степной части Крыма также делали лепёшки Пите («пте»). Пили Бекмез (сок, вываренный без сахара до густоты меда) – его в степной части Крыма делали из арбузов. В городах делали напитки Шербет и Макъсыма (буза).
В степи любили есть мясо. Было выражение: «Семизин аягъын секиз». Если съесть жирное мясо, будешь быстрее сыт, чем если съешь постное.
На зиму специально откармливали и резали жирное животное («къышлыкъ эти»). В степи в основном держали овец, но были и коровы. Породы овец – малич, цыгей, къаракуль.
Степные татары употребляли в пищу и конину – для этого подходили только жеребята-одногодки («екильмеген ат»). Запряженных лошадей не ели, так как их мясо имело запах («екильген ат тери сасый»).
Фольклор
Меджит-агъа во время беседы вспомнил пословицы и поговорки:
«Къартлыкъ яман ший экен, айгъыр башын ат этер,
Ёксузлыкъ яман ший экен, тувгъанын джат этер» (можно перевести так: Старость – плохая штука: был жеребцом, стал лошадью. Когда ты бедный, даже родственники чужими становятся»).
«Тиль акъылнын теразеси» (Сказанное слово показывает ум).
«Акъылы башта тюшюне, сонъ айта,
Акъылсыз башта айта, сонъ тюшюне» (Умный сначала думает, потом говорит, а безумец сначала говорит, потом думает).
Меджит-агъа вспомнил также по одному куплету разных степных песен:
«Алчачыкъ эвининъ тёпеси, борламанъыз,
Мен гъарипни янгъыз деп, къорламанъыз».
«Атым ольсе, ич янмам, вай эгерим,
Ах дегенде корюнир, акъ джыгерим».
«Ах демесем, къатейим ай,Джандым да, къуйдим,
Шу гузель къызны къайдан да севдим».
Гирей Баиров
Беседа состоялась в июле 2009 г. (в ней принимал участие также Асан Эмирсалиев)
Запись можно послушать здесь:
Источник (публикуется с сокращениями)