Я каждый год выходил на траурные мероприятия, посвящённые очередной дате выселения крымскотатарского народа из Крыма, которые проходили на центральной площади в Симферополе. 18 мая 2011 г. собралось много людей, среди них было много старожилов, которые помнят как проходило выселение из Крыма. За этот день я записал несколько воспоминаний старожилов из разных уголков Крыма. Среди них был и наш старейший писатель Рустем Муедин.
Я не читал ни одной книги Рустема-агъа, но знал, что он был сторонником развития литературного языка, который хорошо знал и часто писал на эту тему статьи в газетах. Я же пытался сохранить язык родных бабушек и дедушек, т. е. сохранить свой диалект. В этом вопросе мы стояли на разных позициях.
Старший брат Рустема-агъа – Мемет Муединов (Севдияр) во время оккупации Крыма был редактором газеты «Азат Къырым», а после освобождения Крыма от фашистов эмигрировал на Запад, долгое время жил в США. Рустем-агъа же ещё до войны был призван в Красную армию, он – участник битвы под Москвой, освобождал Кавказ и родной Крым от фашистов, служил в войсках НКВД, но, несмотря на это, был выселен из Крыма в Среднюю Азию. Война разделила двух братьев, они долго не виделись. Только после развала СССР двум братьям удалось вновь увидеться в США.
Рустем-агъа хорошо знал Симферополь. Мой прапрадед Канеев Хайбулла жил на улице Субхи (ныне Крылова). Рустем-агъа знал некоторых казанских татар, которые жили в старом городе – Тынчерова Исмаила, Клеблеева Рустема. Рустем жил во дворе Тынчерова Анафи, у которого на базаре (ныне парк Тренёва) была галантерейная будка. Решат Канеев учился вместе с Рустемом, жил на ул. Училищной, где сейчас находится 14 школа, а ранее это была 13 крымскотатарская образцовая школа. До войны все верили советской власти, хотя с 1929 по 1935 гг. существовала карточная система, школьнику давали 200 грамм хлеба, они голодные шли в школу, но при этом заучивали песни:
«Живём мы весело сегодня,
А завтра будет веселей».
Или:
«Смотришь на солнце, солнце светлей, жить стало лучше, жить стало веселей»
Или:
«Омузында патронташ ве винтовка, бизим адымыз комсомолка» – эта песня была написана на слова Ыргъата Къадыра.
В Крымской АССР многие руководящие посты занимали крымские татары, немало их было и в комсомоле – например, Рустем Рахимов. В годы оккупации комсомольцы остались в Крыму и работали в подполье, многих из них фашисты казнили – например, Вапирова.
Сам же Рустем Муединов родился 6 июля 1919 г. в Симферополе на улице Минаретной, 12 (эта улочка находилась в старом городе, рядом с улицами Нижнегоспитальная и Футболистов, ранее Кривой переулок). В этом квартале жили известные люди. По словам Рустема-агъа, когда Бекир Чобан-заде после учёбы вернулся в Крым, то жил рядом с ними, где вскоре женился. Отец Бекира Чобан-заде попросил отца Рустема – Османа найти в аренду жильё для сына.
Жил рядом с ними и брат Вели Ибраимова (до казни занимал должность председателя Крым ЦИК Крымской АССР) – Умер. Рустем был ещё ребенком, но, по словам его старших братьев, в 1919-1920 годы в доме Умера Ибраимова был штаб революционеров – туда всё время приходили и уходили матросы с патронами на плечах. Это было живое место («джанлы бир ер олгъан»). Во время гражданской войны большевики проводили политику по борьбе с богатыми людьми. Хозяином двора, где жил Рустем Муедин, был Аюкъулакъ Абдураман, так вот его убили как раз в те времена.
Рядом с Рустемом на Кантарной, 19 жил однофамилец Муединов Осман. Часто по ошибки его письма попадали им, потом они ему отдавали. Уже после выселения из Крыма Рустем-агъа попал в Янгиюль, туда же попали Муединовы, репрессированные из Корбека.
Я спросил у Рустема-агъа, из скольких кварталов состоял Симферополь?
– Конечно, каждая улица носила своё название, сейчас всё изменилось и в памяти не осталось, – сказал Рустем-агъа, — Симферополь с тех пор изменился. Например, на месте украинского театра был клуб «Дома крестьянина», там всё время давали концерты.
После того, как освободили Симферополь, военная часть НКВД, в которой служил Рустем-агъа, находилась на площади Куйбышева – там в углу есть двухэтажное здание, которое сохранилось. До войны это был сельскохозяйственный институт. Как раз там находился их штаб. Каждый день сослуживцы Рустема находились там, вечером выходили патрулировать улицы Симферополя, смотрели за порядком. У Рустема-агъа до сих сохранились документы. В этой части ещё служило семеро крымских татар.
– 17 мая 1944 г. вечером нам ничего не сказали, из части все однополчане ушли, думали, что все пошли на патрулирование Симферополя, а они поехали выселять крымских татар, а мы спим, легли спать, – вспоминает Рустем-агъа.
Примерно в 5 утра, уже светало, один солдат пришёл будить Рустема и сказал:
– Товарищ командир, извините меня.
Рустем проснулся и спросил:
– Подожди, за что ты должен извиниться, что случилось?
– Я выселил вашу сестру, – ответил солдат.
– Как выселил? Как узнал, что это моя сестра? – снова спросил Рустем.
– Мы зашли к ним в дом, у неё было двое детей. Она сказала, что мой младший брат служит в НКВД. Я спросил её: «А кто ваш младший брат?». Она ответила – Рустем Муединов. Так это мой командир! Я помог ей, чемодан и детей погрузил на машину, сейчас сообщаю вам эту новость.
Крымских татар, которые служили в НКВД, в этот день поставили под караул («бекчи»), чтобы никуда не выходили. Но караул подчинялся Рустему («магъа табий адам эди»). Рустем надел свою военную форму, взял одного товарища и пошёл прямо домой. Дома на улице Кантарной был уже беспорядок («къарма къарышыкъ»), потом Рустем пошёл в дом сестры («апте»), а там уже 3 женщины вели учёт имущества, оставленного в домах крымских татар.
– Можно войти в дом? – спросил Рустем этих женщин.
– Нет, нельзя, сейчас лейтенант вышел, если придёт, разозлится, – ответили женщины.
– Ничего страшного, пусть придёт, – сказал Рустем и стал ждать.
Пришёл лейтенант и говорит:
– Что вы здесь делаете?
– Я пришёл к своей сестре домой, – ответил Рустем.
– Вам нельзя сюда заходить, – сказал лейтенант.
Рустем всё же зашёл в дом посмотреть и увидел свой альбом – фотографии валялись. Рустем спросил: «Можно взять?» Взял фото и ушёл.
К тому времени из Крыма уже депортировали всех крымских татар, а Рустема и его нескольких сослуживцев из числа крымских татар выселили из Крыма чуть позже. 3 июня 1944 г. их послали в Узбекскую ССР. На прощание руководство просило не держать на них зла, так как это было постановление ГКО (Государственный комитет Обороны). Им дали сопроводительное письмо, с которым они в Ташкенте прибыли в комендатуру. В комендатуре их спросили: «Куда они хотят ехать?»
Рустем с другими товарищами взяли 3 дня подумать, так как Узбекистан не знали, боялись попасть в плохое место, пошли на базар спрашивать, где лучше. Им посоветовали ехать в Янгиюль (старое название – Хавунджи). Они взяли билеты до станции Кауфманская, что в Янгиюле. Прибыли в комендатуру, где их взяли на учёт. Им сказали каждую неделю приходить в комендатуру на подпись, чтобы знать, что они не убежали, а также заставили снять погоны с военной одежды. Другой одежды у него не было, они ходили в военной форме, но без погонов.
Медалей у Рустема ещё не было, лишь позже прислали медаль «За оборону Кавказа». С этой медалью он ходил в комендатуру на подпись. Как-то Рустем пришёл к коменданту поставить подпись. Смотрит на диване сидят 3 человека, разговаривают, смеются. Комендант, как обычно, открыл журнал, нашёл фамилию Муединов и попросил подписаться. Рустем поставил подпись, повернулся и собрался уходить, но один из сидящих на диване его отозвал, спросил:
– Ты кто? Как зовут, фамилия?
– Рустем Муединов.
– Откуда приехал?
– Из армии, – ответил Рустем.
– Ты меня не обманешь, ты из Марийской АССР сбежал.
– Нет, я из армии, дорогой, вот медаль дали за оборону Кавказа, – сказал Рустем.
Военный встал, подошёл к Рустему, схватил и вырвал медаль, сказав:
– Вы не имеете права носить советские награды, ты дезертир.
Рустем достал документы на медаль.
– Это фальшивый документ, – сказал военный и отобрал документы.
Тут в разговор вмешался комендант:
– Нет-нет, он в армии служил.
– Иди, я проверю, – сказал военный Рустему.
Рустем ушёл.
Первое время на подпись в комендатуру ходили каждую неделю, потом через год стали ходить каждый месяц. Рустем ещё в Симферополе окончил 10 классов, потом его сразу призвали в армию. Но как военный он уже был не нужен, а другой специальности у него не было. Но нужно было куда-то идти и работать. Из военкомата их направили на МТС (машинно-тракторная станция), там он работал электриком, научившись ремонтировать трактора у 15-летнего мальчишки.
Я спросил Рустема-агъа:
– А вы не хотели найти своих родных?
– Хотел, но я был в военной одежде, куда пойти и спрашивать? – ответил Рустем-агъа. – Позже узнал, что отец и старшая сестра попали в Сырдарью, в колхоз «Победа», что в 10 км от станции «Алексеевка». Взял разрешение у коменданта, поехал, привёз отца и сестру. Сначала жили в общежитии, потом дали дом. А другая сестра, которую выселил однополчанин, попала в Андижанскую область, в Ханабад. Поехать в другую область комендант разрешения не дал, сказал ехать сразу в Ташкент, чтобы получить разрешение свыше.
Рустем поехал в Ташкент, где-то в 11-00 ночи пошёл в бюро, где давали пропуска. Но пропуск сразу не дали. Женщина, которая выдавала пропуска, сказала Рустему:
– Звоните выше, если вам дадут разрешение на пропуск, то я дам.
Рустем позвонил, и там спросили:
– Вы крымский татарин? Из Янгиюля? Быстро возвращайтесь, если я сейчас спущусь, то вас посадят на 25 лет.
– Хорошо, сажайте на 25 лет, – сказал Рустем и положил трубку, сидит и ждёт.
Зашёл один лейтенант с улицы, открыл дверь, посмотрел, закрыл дверь и ушёл. Рустема позвала женщина, которая давала пропуск, спросила:
– Где служил, что случилось, откуда приехал?
Рустем рассказал ей свою биографию. После она дала заявление, где Рустем поставил подпись.
– Езжай, привези сестру, – сказала женщина.
Так Рустем привёз вторую сестру из Андижанской области в Янгиюль. К тому времени двое детей сестры уже умерли, сына звали Надир, дочку – Цибилла. В 1944 г. Рустем похоронил отца Османа и сестру Зылху. Был голод, они заболели, попали в больницу, оттуда уже не вернулись. Учитывая, что мать Рустема умерла ещё в Крыму в 1942 г., можно сказать, что семья на половину была уничтожена. Рустем остался вдвоём с сестрой. Своих бабушек и дедушек Рустем не видел, так как его мать и отец были сиротами…
Хотя я взял телефон и хотел договориться о встрече, чтобы более детально поговорить с Рустемом-агъа о довоенном Симферополе, мне так и не удалось найти время и встретиться с ним – через полгода он умер. Лишь сохранилась телевизионная передача «Тарихке назар», где Рустем-агъа вспоминает Симферополь, каким он был до 1944 г.
Запись беседы можно послушать здесь:
Гирей Баиров
Источник (публикуется с сокращениями)